Анну Яновскую зрители полюбили по фильмам «Под небом голубым», «Осенние соблазны», «Досье детектива Дубровского», «Стрингер», «Неоконченный урок», «Универ», по театральным работам и роли Дуняши в «Вишневом саде» в постановке Эймунтаса Някрошюса. Неожиданно для многих она стала снимать кино, полюбила Якутию, где уже сделала две картины «Интересная жизнь» и «Огонь».
Анна родилась в Николаеве на Украине, два года училась в Ярославском театральном институте, потом в ГИТИСе у Марка Захарова, где ее сокурсниками были Агриппина Стеклова, Геннадий Назаров, Константин Юшкевич, Роман Самгин, Виктор Шамиров. Затем она окончила Высшие курсы сценаристов и режиссеров, мастерскую Владимира Грамматикова и Александра Бородянского. Первые киноуроки она получила от Валентины Малявиной, сыгравшей ее мать в «Осенних соблазнах» Владимира Грамматикова. Анна снималась в «Стрингере» будущего оскароносца Павла Павликовского с Сергеем Бодровым-младшим, в немецкой картине «Дальний свет» Ханса-Кристана Шмидта, где с Сергеем Фроловым они сыграли украинских беженцев, переходящих с маленьким ребенком вброд Одер. Фестивальные постеры Берлинского кинофестиваля украшала ее фотография — фильм Шмидта участвовал в основном конкурсе и получил приз ФИПРЕСИ.
С Камой Гинкасом Анне довелось поработать в спектакле «Счастливый принц», где она сыграла Принца. Были «Горячее сердце» и «Славянские безумства» в Театре на Малой Бронной. Теперь — Улита в «Лесе» Островского в постановке Романа Самгина.
Мы разговариваем с Анной о ее новых работах и «перемене участи», когда актриса вдруг стала режиссером.
— Анна Яновская ментально остается актрисой? Не пройденный ли это этап?
— Я не забыла свою актерскую деятельность, ментально и физически играю спектакли, причем классику, «Лес» Островского. С этого все начиналось, и до сих пор эта профессия меня очень интересует, хотя есть ощущение нереализованности. Но оно есть даже у Мерил Стрип. Не мы выбираем. Нас выбирают. Надеюсь, когда-нибудь мечты о прекрасном режиссере, ярком авторском материале воплотятся в серьезной актерской работе.
— То есть режиссура — не замена?
— Нет, просто я гораздо свободнее чувствую себя в режиссуре, поскольку это моя система координат. Я ее создаю, полностью ею распоряжаюсь и ни от кого не завишу.
— В какой момент все случилось? Надо же иметь определенное самомнение, чтобы решиться на кардинальные перемены.
— Примерно такой же вопрос я услышала от родственницы в Ростове-на-Дону, куда приехала, поступив в 16 лет в Ярославский театральный институт. Мы сидели за столом, и она сказала: «А ты, значит, в артистки пошла? Интересно! Это что ж о себе нужно такое думать?» Я снималась в Киеве в 24-серийном сериале «Танец нашей любви» в заглавной роли. Мы неплохо жили, что-то придумывали, меняли в сценарии, но я все время думала, почему же мне не попадается хороший сценарий и режиссер, чтобы было настоящее творчество. Вернувшись в Москву, встретила Владимира Грамматикова. А мы не виделись лет пятнадцать после съемок «Осенних соблазнов». Он рассказал, что набирает мастерскую на Высших режиссерских курсах. И вдруг я ему заявила: «А может, мне к вам поступить? Я три месяца снималась в Киеве, у меня творческий вакуум. Мне хочется быть ответственной за то, что я делаю».
— Он с недоверием отнесся к вашим словам?
— Не то что с недоверием. Просто оставался один день до окончания набора. Нужно было написать пять творческих работ, что я и сделала за ночь. У меня бывают спонтанные решения, но я их модерирую где-то на седьмом круге подсознания. Если бы я не встретила Владимира Грамматикова, то, возможно, и не стала режиссером. Но я поступила и опять погрузилась в прекрасную и безответственную пору, когда имеешь право на ошибку, можешь делать все что хочешь. Наш курс вели Владимир Грамматиков и Александр Бородянский.
— Вы же с Бородянским короткометражку сделали в диснеевском проекте «Счастье — это…»?
— Я выбрала его сценарий для питчинга, а потом меня вызвал Владимир Грамматиков и сказал, что наша новелла не понравилась заказчикам, а это была компания Nissan. Она отказалась финансировать проект, потому что за рулем их автомобиля сидел неудачник. А Бородянский писал его образ с себя. В итоге мы пересадили героя на мотоцикл. Мы с Александром Эммануиловичем что-то придумывали и так хохотали, что я от смеха падала на пол. Бородянский впустил меня в свою драматургическую кухню и подарил моменты творческого счастья.
— Когда вы решили заняться режиссурой, было желание сосредоточиться на игровом или документальном кино?
— Я хотела снимать игровое кино, про документальное даже не думала. Мой педагог Владимир Фенченко дал задание снять о том, как я провела лето. А я тогда была на фестивале «Киношок» в Анапе, познакомилась с Алексеем Балабановым, который представлял свой фильм «Я тоже хочу». Там я и сняла первую документальную короткометражку, почувствовала вкус неигрового кино. Познакомилась в Анапе с парнем, оказавшимся начальником штаба помощи пострадавшим от наводнения в Крымске. Он спросил: «Не хотите поехать и посмотреть, что там происходит?» Я поехала. У меня был с собой фотоаппарат. Моментально попала в другой мир, эпицентр человеческого горя, встретила людей, поделившихся жуткими историями произошедшего. Они были очень открыты, плакали. Я начала снимать. А когда вернулась в наш дом отдыха, увидела бабушек и дедушек, как оказалось, жертв наводнения. Вода снесла их дома в Крымске, и их на время расселили по санаториям Краснодарского края. Я с ними тоже поговорила. Так родился фильм «Это лето». Снят он по наитию, так, как я себе представляла документальное кино. А спустя год мне предложили снять фильм о том, как живут мои герои после пережитой беды. «10 сантиметров жизни» я уже делала с двумя операторами, профессиональным звуком.
— Как вы увлеклись Якутией? Интерес спровоцировало якутское кино?
— Спровоцировал меня Сережа Потапов, который тоже учился у Марка Захарова, но на другом курсе. Я видела его спектакли, фильм на ММКФ. Он очень интересно мыслит. Бывает, пообщаешься с человеком, и у тебя меняется угол зрения на какие-то жизненные позиции, открываются иные смыслы. У меня так было с Някрошюсом. Сережа все время мне говорил: «Яновская, давай снимем якутский фильм». Он присылал мне сценарии. Я их читала и ничего не понимала: совсем другая жизнь и люди. Тогда еще не было даже намека на бум якутского кино. Люди живут там при минус сорок и что-то придумывают. Позднее пришла идея снять про артиста из Москвы, который едет сниматься в главной роли в якутском фильме. Проект должен родиться, и тогда он сам себя начнет продвигать.
— Жить независимо от режиссера?
— Как в пьесе «Шесть персонажей в поисках автора», где герои автору начинают диктовать свои условия. Мы приехали в Якутию. И все герои вдруг сами собой возникли. Но я поняла, что якуты люди закрытые, и для того, чтобы снять документальный фильм, надо прожить там хотя бы месяца четыре. Я пригласила двух операторов — живущего в Якутске выпускника ВГИКа Семена Аманатова и Инну Омельченко с курса Марины Разбежкиной. Меня тогда поддержал и помог глава республики Егор Борисов, а потом выяснилось, что финансовые расходы легли на местное министерство культуры.
— И получилось так, что вы у кого-то что-то забрали?
— Да, хотя группа работала местная. Якутским режиссерам, которые должны были у меня сниматься, сказали, что приехали «эти из Москвы», и деньги, которые выделяются на ваше кино, и без того небольшие, отдали им. Нас пристыдили, упрекнули в том, что мы обижаем якутских кинематографистов. И никто не хотел у меня сниматься. Мы неделю сидели и не знали, что делать. Примерно так же было у Павла Фаттахутдинова из Екатеринбурга, когда он приехал снимать староверов, а они отказались. Ему пришлось делать фильм, как они отказываются. Я звонила одному режиссеру за другим. Ничего не получалось. Только с худруком Саха-театра Андреем Борисовым мы сняли прекрасный эпизод, после чего молодые ребята начали нам звонить. Борисов — большой авторитет. Многие молодые режиссеры начинали на его картине «Тайна Чингис Хаана», после чего пошло сильное увлечение кино.
— Недавно вы сняли в Якутии еще один фильм?
— Меня пригласили с «Интересной жизнью» в Якутию. Строитель Сергей Немировский, энергетик, устанавливающий столбы электропередачи в тайге, строящий и восстанавливающий храмы, проводит совместно с якутской епархией кинофестиваль. Когда мы прибыли в аэропорт, я увидела у него две лампадки. Оказалось, что это Благодатный огонь из Иерусалима. Выяснилось, что владыка Якутский и Ленский Роман учил моего героя — батюшку Александра из Крымска. Вот такие совпадения. До этого я не часто встречалась со священнослужителями, а они оказались образованными и интересными людьми. Сергей Юрьевич предложил развезти вместе с ним Благодатный огонь по всей Якутии. Я была там с сыном, который сказал: «Поехали! Когда мы еще Якутию посмотрим». И мы поехали, пересекли Лену, Амгу, Алдан, добрались до самых отдаленных деревень. Нас встречали очень тепло в православных общинах. Я слышала православную молитву на якутском языке и задумала снять фильм про путешествие Благодатного огня. Написала сценарий. Мы должны были ехать на съемки, но началась пандемия. Я успела снять сериал «Румейт», готова была ехать в Якутию, но началась очередная волна пандемии. Мы договорились с владыкой перенести съемки на лето, на праздник Петра и Павла. Наконец минувшим летом мы добрались до Якутии и сняли фильм «Огонь». Невероятно благодарна команде. Это и Никита Аниськин — талантливый оператор, снимавший фильм «Дальний план», Таня Соболева, Иван Твердовский, композитор Маuro Balletti. Маэстро звука Виктор Морс превратил в художественный образ уникальное исполнение песен Николая Николаева. Это были ценные моменты сотворчества, когда звуковой образ фильма рождается на твоих глазах.
— Вы родились в Николаеве. Что повлияло на выбор профессии?
— Я родилась и выросла на Украине. В 16 лет поехала в Москву поступать на артистку. Нынешняя ситуация меня очень угнетает. Друзья моего детства сидят сейчас в подвалах. Наша жизнь не вечная, надо ее беречь. Нас надо беречь! Трудно сказать, что на меня повлияло. Мне нравился Владимир Шевельков в фильме «В моей смерти прошу винить Клаву К.». Мне тоже захотелось стать артисткой, и я стала эту мечту воплощать. Пыталась узнать, есть ли в Николаеве актерские студии, нашла во дворце судостроителей народный ТЮЗ, который возглавлял 28-летний Дима Криворучко. Он мне сразу дал главную роль в новогоднем спектакле. Нам подыгрывала группа «Диалог», руководителем которой был старший Меладзе. Роскошное было время: отыграешь три сказки, а вечером — дискотека. Спустя много лет на кинопремьере в Москве ко мне подошел мужчина и сказал: «Аня, ты меня не помнишь? Я — Дима Криворучко». Он стал крупным продюсером в Киеве, у него была своя компания по производству фильмов. В моей жизни часто возникают люди из прошлого.
— Одна из судьбоносных встреч с Эймунтасом Някрошюсом?
— Это тоже удивительная история. Когда он приехал выбирать актеров для спектакля «Вишневый сад», это передавалось из уст в уста. Вся Москва, артисты класса А приезжали к нему на кастинг. Каждый заходил в его гостиничный номер и разговаривал. Я пришла на третий день кастинга. Кого там только не было — Галина Тюнина, еще кто-то из театра Фоменко, Оксана Мысина, Ирина Апексимова. Мне посоветовали: «Ты поменьше разговаривай. Он сам неразговорчивый». Някрошюс стоял спиной. Я не стала ничего говорить, присела. Он повернулся. В руках у него была книжка «Вишневый сад». Он мне ее протянул и сказал: «А что хочешь здесь играть?» — «Я бы Аню хотела», — сказала я. А мне было тогда года 24. Не Анин возраст. «Для Ани я, наверное, старая, — сказала я. — Мне бы, наверное, дали Дуняшу. Она с юмором». — «Старая? Зато опытная», — ответил Някрошюс и улыбнулся уголками глаз. А потом мне сообщили, что он меня на Дуняшу утвердил.
— То есть для выбора актера ему достаточно было разговора?
— Улыбки оказалось достаточно. Когда играли «Вишневый сад» в Риме, вышла статья в газете «Республика» с фотографией, где были я и Юля Марченко, игравшая Аню. В спектакле они встречаются с Дуняшей после долгой разлуки, и поскольку они вместе росли, то у них были свои приколы. В одной мизансцене мы кончиками языка касались друг друга. Эту сцену и опубликовали, что очень развеселило Някрошюса. В Риме мы много времени проводили с ним в разговорах. Он сказал, что для него первоочередное значение имеют человеческие качества, а не актерские, и если человек хороший, то он его научит, как нужно играть. Спектакль шел шесть часов, и я спросила: «Эмис, кто будет смотреть такой длинный спектакль?» А он ответил: «Ну, есть маленькие книжки, а есть толстые. «Войну и мир» тоже читают».
Некоторые артисты с ума сходили — не могли понять, чего он хочет. На репетиции в его поле зрения оказывался какой-нибудь зяблик, природные явления, ведь он же родился на хуторе. В сцене, где Дуняша уезжает в Париж, а Яша остается, Някрошюс мне сказал: «Смотришь так, и серию улыбок ему посылай». Как сыграть серию улыбок? Мне так хотелось сделать то, что он говорил, и у меня родилась серия улыбок через слезы. Я пытаюсь не расплакаться, и возникали одна улыбка за другой. Изначально казалось, что это невозможная актерская задача. В результате мы прощались с Яшей очень долго. Кто-то начинал даже кашлять за сценой, готовясь к выходу.
— Повезло вам. Сказалась эта встреча на вашей жизни?
— Ценно то, как все это повлияло на меня по-человечески. Я впервые была в такой россыпи звезд — Евгений Миронов, Алексей Петренко, Людмила Максакова. Они все были суперпрофессионалы и моментально превращались в детей. Эймунтас привносил дух студийности. Никогда не знаешь, где, как и что скажется. Я снималась в фильме «Неоконченный урок» у Игоря Хомского, который погиб в 2019 году. Он сказал мне: «Я в таком восторге был от вашего спектакля. Смотрел его несколько раз».
